ТЕМА НОМЕРА

Культ дерева коренных народов Алтая и Саян

Александр Арбачаков, Любовь Арбачакова

История алтае-саянских племен началась в горной тайге. С тех пор многое изменилось: люди приручили лошадей и вышли на просторы Азии, но "лесной компонент" в культуре коренных народов Сибири оставался весомым. И конечно, одно из центральных мест в традиционном мировоззрении занимает дерево. Как и гора, дерево выступает в роли центра мира и той вертикали, что связывает землю с небом. Потому с деревом ассоциируются все наиболее важные процессы, происходящие в природе.

В эпосе народов Алтае-Саянского нагорья один из излюбленных образов - дерево, растущее в центре мира с изначальных времен. Сказания начинаются нередко с описания родной земли героя, и в этой картине особо отмечены гора и дерево. Вот фрагмент знаменитого алтайского сказания "Маадай-Кара", записанного со слов Алексея Калкина:

Алып-Колюк живет на Алтае,
Там, где сливаются семьдесят рек,
В долине, между семьюдесятью большими горами-крепостями,
Стоствольный вечный тополь,
Под лучами луны и солнца,
Как золото сверкая, стоит.
С ветвей его, склонившихся на лунную сторону,
Золотые листья опадают,
С ветвей его, склонившихся на солнечную сторону,
Серебряные листья опадают...
Под одной его ветвью
Сто кобылиц могут стоять,
Под другой ветвью
Белый табун может укрыться,
Под третьей ветвью
Сорок баранов могут спрятаться.
Густолистый вверху бай-терек (священный тополь)
Стоит, качаясь,
Густолистое внизу богатое дерево
Стоит, сверкая.
На вершине семиколенного вечного тополя
Две одинаковые, с конскую голову, золотые кукушки,
Днем и ночью гулко кукуя,
Перекликаясь, сидят.
(От кукования их) белые цветы
На Алтае распускаются,
Синие цветы
На земле расцветают - таков их обычай.

В лесу деревья живут почти так же, как и люди. Они думают, дышат и разговаривают, ходят друг к другу в гости. У многих народов считалось, что если человек видел во сне падающее дерево, это означало, что скоро в его семье кто-то умрет. Есть в лесу и деревья-шаманы - те, у которых раздваивался ствол или ветви на вершине были переплетены "клубком".

По представлениям алтайцев у каждого рода есть своя порода дерева, от которой он и ведет свое происхождение. Так, родное дерево иркитов - береза, кузен - сосна, чус - ель, саал - лиственница и т. д. Так как пород деревьев меньше, чем родов, многие имеют одно и то же дерево; наряду с иркитами березу почитают своим деревом роды кыпчак и комдош. К своему дереву представители рода относились с большим уважением. Его никогда не рубили, а если возникала такая необходимость, то приглашали человека из другого рода.

Хакасы также считали, что каждый род имеет родовую душу (соок чулазы), которая находится в определенной породе дерева. Например, лиственница считается родовым деревом сеоков хыргыс, пилар, аргын и др., береза - у хасха, сайын, уус сагай, сосна - сеоков хызыл, туран, чода и т.д.

По-видимому, в далеком прошлом у каждого рода были свои, отличные от соседей, родовая гора, предок-покровитель в небесном мире и дерево. Весь этот набор составлял как бы портрет данного рода, подчеркивая его отличие от других родов. Сохранились смутные отголоски представлений о том, что кости членов рода сделаны из дерева этого рода. Кстати, и само слово "род" (сеок) переводится как "кость". У людей старшего поколения сохранилась память о своем родовом дереве, а в прошлом этот признак, вероятно, был куда более значим, и роды, имеющие одно дерево, считались родственными.

У разных народов различные виды деревьев были священными. Например, кумандинцы почитали осину, телеуты - березу. Шорцы, прибыв к месту охоты, сначала выбирали могучий (священный) кедр или пихту. Приносили ему жертву, высказывали благопожелания и просили покровительства и удачи в промысле. Такое дерево выступало в качестве посредника между тайгой и человеком.

Телеуты, считают священным деревом березу. Из березы делали всю культовую посуду, в том числе и сам жертвенник. Она же использовалась для изготовления различной бытовой посуды и утвари, но из нее никогда не делают кочергу или прутики для того, чтобы погонять лошадей. Посуда из березы использовалась и на свадебном обряде: чашка (огашайак), из которой деревянной ложкой (огаш ложко) брызгали на сомо (суп из баранины, принесенный женихом).

Береза пользовалась особым почитанием и у алтайцев, и у шорцев. Вербицкий записал интересное предание, связанное с березой.

По всеобщему преданию алтайцев, во времена отдаления, Алтай населен был чудью, не имевшей ни ханов, ни зайсанов. В то время не было ни одной березы. Как скоро появилось это небывалое дерево, чудь умозаключила, что ей не сдобровать. Выкопали ямы, утвердили в них столбы для потолка из камней и земли, забрались в эти ямы, подрубили столбы и тем, без дальных хлопот, все дело покончили. Курганов или болыших конусообразных ям, обложенных камнями, которые инородцами признаются за могилы предшествовавшего им народа, в разных местах Алтая весьма много, а особливо по р. Чарышу, Абаю, Урсулу, Чуе и устью Кеньги.

Внутри некоторых курганов видны деревянные срубы и были находимы медные стремена, монеты и другие металлические вещи.

За то ли, что береза изгнала чудь из Алтая, или за другое, только она в священном почтении у нынешних алтайцев. Мы видели, что большая часть орудий, употребляемых при шаманстве, непременно из березы, так тюкеле, таскак, шере, кыйгаш, сомо, ялама и проч. - все из березы. Кроме того, кузнецкие инородцы каждую весну справляют березовый праздник - чачи: наварят браги, высидят аракы, нарядятся в лучшие одежды и собираются каждый улус у одной своей заветной вековой березы, навешивают в жертву ей тряпок и конских волос разных цветов. Один из толпы, сведуший, брызжет несколько раз брагою на березу, призывая демонов, чтоб они не допускали змей в улус, отвращали болезни, давали бы рыбы побольше и проч.

У шорцев человек связан с деревом от рождения до смерти. Когда в семье рождался ребенок, то отец готовил колыбель из березы. Умерших хоронили в долбленом кедре. В шорском героическом сказании "Алтын Сырык" под раскидистой березой восседают творцы.

В шорских свадебных обрядах для молодоженов строили шалаш из березовых веток, покрытых сверху берестой. Там молодые жили три дня, затем остов уносили в лес. Когда рождалась девочка, в углу над колыбелью прибивали к стене вершину молодой березки - символ свадебного шалаша и, значит, будущего замужества.

На дереве или под деревом хоронили умерших:

С коней соскочив,
Тело Алтын Чылтыса
С золотого седла сняв,
Золотой гроб украсив,
Это тело в него положили.
Вершину золотой лиственницы
К земле пригнув,
Золотой гроб к ней подвесили.
Когда вершину они отпустили,
Тело Алтын Чылтыса
Тридцать небес
Своим сиянием осветило.
Три дня и три ночи,
Золотую лиственницу обходя,
Они рыдали.

У алтайцев, шорцев, хакасов и других народов часто встречается сюжет, когда старое дерево, под которым остановился на ночлег усталый охотник, охраняет покой человека. Вот одна из таких сказок:

Было это много лет назад, когда старый Шапкай еще молодым козленком по горам бегал.

Ранней весной возвращался один шорец домой с дальней охоты. Под вечер поднялся он на самый высокий склон горы. Огляделся. Деревья на солнечной стороне лоснятся от свежих соков, в снегу вытаяли темные круги, земля покрылась первой зеленью. На полночной стороне дремлют деревья в зимней спячке, дожидаются солнца, отряхиваются помаленьку от снега.

Выбрал охотник место, где снег растаял, и остановился на ночлег. Под толстыми ветвями ели развел костер, поужинал, постелил у самого корня медвежью шкуру, положил голову на толстый корень и порадовался, что спать будет на таком хорошем месте. Подул ветерок, ветки калины и рябины закачались, закивали головки первых весенних цветов. Но ель, под которой отдыхал охотник, не пошевелила ни одной лапой. Только вершина ее зашумела, как будто старая ель на кого-то сердилась.

- Не на меня ли Ель жалуется за яркий огонь? - подумал охотник. Он встал и потушил костер. Ель словно стала гудеть тише...

Не раз слышал охотник от деда, что в давние времена люди понимали, о чем говорят деревья.

- Однако и я понял, - подумал охотник. С этой мыслью он укутался в теплый шабур и снова лег. Вокруг быстро темнело. Вскоре в темноте утонули горы. Только высокие хребты чуть виднелись, как гривы каких-то огромных зверей. Деревья на склонах словно оделись в черные платья. Охотнику казалось, что они теперь шевелятся, двигаются и тихо шепчутся между собой...

Вдруг он услышал, как сверху покатился камешек. Потом второй... третий...

Не прошло времени выкурить трубку табаку, - сверху к старой Ели, у которой лежал охотник, спустилась небольшая Елочка.

- Ака, ака, пойдем к нам, - прошептала Елочка, обращаясь к старой Ели.

- Не видишь разве, у меня человек спит, - сердито сказала Ель.

- Ой, ака, отец мой давно болеет, а сегодня он упасть хочет.

- Ну, какая здесь беда, - удивилась старая Ель, - знать, ему время пришло на землю ложиться. Хоть он в девяти местах ломайся, я не могу оставить гостя и уйти.

- Не в том, ака, беда, - замахала ветвями Елочка. - Мой отец вниз головой упасть хочет, под гору. Вот что нехорошо-то...

- А, это худо, совсем худо, - закачала головой Ель. - Я не раз его поучала, когда он еще маленьким был: старайся корнями поглубже в землю уходить, за камни покрепче цепляться! Тогда богиня ветров Сары-Кыз никакими плясками не свалит тебя. А ему неохота было силы тратить, он корни почти на поверхности земли оставил. Вот чуть задела Сары-Кыз подолом его, он уже и закачался.

- Ой, в прошлую ночь как я дрожала! Пришли олени и легли спать там, куда мой отец склонился. Думаю: упадет тихо и красивых зверей подавит. Я давай ветками махать: будто я медведь и к ним иду... А сегодня отец сказал, что больше держаться за землю и стоять он не в силах. И задумал пасть головою под гору.

Старая Ель молчала.

- Вот смотрю и слушаю его, больно мне делается, - продолжала Елочка. - Даже забываю, что я впереди всех на каменной крутизне стою. Надо ли отцу что-нибудь сказать?

- Передай вот что, - сказала старая Ель. - Он хоть и упадет, но, может быть, слова эти до того дойдут, кто из его ствола вырастет. Эта гора когда-то голая была, как человек, когда родится. На каменной крутизне одни змеи да коршуны жили. Вокруг валялись перья птиц и кости зверей, которых коршуны заклевали. Без нас, деревьев, здесь и трава не росла. Но вот деревья двинулись вверх, все выше и выше. С ними пошли и травы. Цветы украсили гору. Птицы запели и свили гнезда. Забегали кругом звери. Пчелы стали собирать мед. И человек поднялся сюда. Однако не зря каждый из наших предков старался подниматься все выше и выше. Видишь, теперь мы уже по пояс горы стоим. Надо добраться до самой вершины, сделать голые скалы цветущими, чтобы там тоже соловьи пели и кукушки весной куковали, чтобы наши внуки не имели обиды на нас.

- Ну ладно, я пойду на свое место... - заторопилась Елочка и зашуршала по склону ветвями. Но вскоре Елочка вернулась.

- Ака, ака! - закричала она еще издали. - Отец упал головой вперед! К вершине горы!

- Чакши, хорошо! - обрадовалась старая Ель. - Теперь там вырастут молодые деревья и быстрее пойдут вверх!

В это время из-за гор брызнули первые лучи солнца. Охотник встал и посмотрел вокруг. И ему показалось, что все деревья разом шагнули вперед, туда, где в ярком утреннем свете поднималась горная вершина.

И в эпосе, и в шаманских верованиях, и в жизни люди ощущали свою постоянную связь с деревьями. У всех коренных народов Алтае-Саянского региона эта связь воплощена в особом бережном отношении к лесу и всему живому, что населяет его. Например, считали за грех рубить в лесу деревья, чтобы развести огонь, для этой цели предпочитали собирать сушняк.

Когда рождался ребенок - садили рядом с домом дерево. На протяжении всей своей жизни человек связывал свою судьбу с деревом. Если случалось несчастье у людей - в тайге падало дерево и наоборот, если рушится вековое дерево - жди беды.

Передо мною столетний кедр, застонав, рухнул.
Земля содрогнулась, я вздрогнула:
Видно, родная земля дряхлеет, к вечному сну
Анзасс-чурт отходит.
Священная береза пышно-ветвистая,
Шорию оберегая, растет.
Белоствольная береза Улгень-хана,
Небесную синь пронзая, растет.
Вот только в родной Шории
Она своему народу уж не нужна.
Увы, и шамана нет,
Ветка священной березы
Ему не нужна.

Осенью в лесах, осыпаясь, незаметно "исчезают" березы, лишь выделяются кроны кедров, пихт и елей. Они остаются до весны беречь покой своей земли.

Комментарии

Людям свойственно отражать то, что находится в их поле зрения. Явления и предметы, окружающие человека, всегда переносятся в культурную традицию и становятся частью фольклора, обычаев. Но, как правило, с древних времен до настоящего времени, ставя себя в центр мира, человек мало интересуется сущностью не-себя. Он, скорее, склонен наделять другие существа своими желаниями и привычками, чем проникать в суть чужеродных для него явлений. Природа всегда была чем-то внешним, с чем приходилось порой считаться (чем дальше - тем меньше, вплоть до иллюзии полного освобождения).

Если мы задумаемся над тем, как люди почитали деревья, то в большей степени увидим действия, которые имеют отношение именно к человеку, а не к другому природному существу - дереву. Это и украшения деревьев лентами, и пляски вокруг священного дерева (конечно же, с целью угодить дереву, его божеству или духу)

Но есть в фольклоре места, где отчетливо передаются экологические представления народностей. Особенно интересна в этом отношении сказка-разговор двух елей - внучки и деда. Ель-дед, охраняя покой заснувшего под его ветвями человека, не опечален известием о близкой гибели Ели-сына. Старые деревья должны умирать в свой срок, давая возможность сменять их молодым и создавая для этого необходимые условия. Что же это за условия? Главное из условий, оговоренных в сказке, - дерево должно падать вершиной к вершине горы. И хотя в сказке не объясняется причина, это условие отражает знание экологических законов. Во-первых, семена ели лучше прорастают и растут до 3-4-летнего возраста на стволах упавших деревьев. Во-вторых, лучший способ захвата лесом новых участков когда-то совсем голой и бесплодной горы - "засыл десанта" в виде стволов и крон упавших деревьев. Эти деревья, разлагаясь и образуя почву, тем самым дают возможность новым растениям селиться выше. Экологи-ученые называют это явление сукцессией. Шорцы, алтайцы и хакасы, наверное, не называли его никак, просто знали законы развития леса и передавали знания в сказках.

Еще одно интересное место в сказке - мягкое напоминание человеку о том, что если он в гостях у леса, то не должен вредить хозяину. Охотник понял по гулу еловой кроны, что недоволен хозяин-ель слишком сильным огнем костра и тут же притушил огонь.

Остается только пожалеть, что мы не можем или не хотим слышать жалоб деревьев, страдающих от пожаров, которые рождаются от костров или палов. Плохо у нас со слухом...

Наталья Чубыкина

СОДЕРЖАНИЕ